ПОХОРОНЫ 1960-ых

Память детства верней, чем любые венчальные кольца;

обручённые с детством, мы с ним проживаем судьбу...

Умирал человек, даже если последний пропойца,

обмывали его, одевали, покоя в гробу.

Если нет своего, то соседи несли пиджачишко,

"скороходы" да брюки и, руки уложив на грудь,

записным женихом, как нарядного в церковь парнишку,

благородно справляли в посмертье решающий путь.

На холстах полотенец подняв над землёй домовину,

три квартала несли за машиной её мужики,

чтоб покойного каждый мог помнящим взглядом окинуть,

чтоб оплакали бабы, простили, крестясь, старики.

И убогий оркестр из трубы, валторны и тубы

да гремучих тарелок, к которым примкнул барабан,

созывал с ним проститься, надув полупьяные губы,

так, что дрожью спинной отзывался на звуки и ушлый пацан.

Над Россией шла вонь от сокрытых погостов ГУЛАГа,

от останков солдат, не укрытых в покои могил,

и народ поднимал здесь любого покойника стягом

к той надежде на вечность, которой он божески жил.

Все с ним свято прощались, коль злобе души он не продал,

и за гробом шли близкие женщины в чёрных платках...

Как не гнобь человека, душа обретает свободу

там, где хохотна власть, заменившая веру на страх!..

А теперь всё не так: из подъезда гроб тихо выносят

прямиком в катафалк, где лишь близким возможно сидеть,

словно частное дело — любая душевная осень

и семейное дело — любая телесная смерть.

Год соседа не видишь — что умер, узнаешь случайно...

То ль сочувствий стыдимся, то ль высохли в буднях забот

наши души, и жизни бессмертной сердечную тайну

на валютных дорогах забыл утомлённый народ.

                                                                              2010